ищу метафору

Перед отправкой на Авалон Мерлин собрал первый курс во дворе и очень строгим голосом, изредка теряя нить, произнес речь:
- На Авалоне вы будете желанными гостями. Жители Авалона традиционно находятся в большой дружбе с нашей школой, и отношение к нашим студентам там особенное. Каждый год нам предоставляют там для жилья памятник архитектуры третьего тысячелетия до нашей эры. Поскольку ситуация это исключительная, не вздумайте там ничего рисовать на стенах, жечь костры на полу и прочее. Потом это... не ешьте немытые яблоки, не то вас поглотит это самое... забыл, как называется... небытие. Кто поест яблок на Авалоне... немытых, тот никогда уже не возвратится к прежней жизни. Держитесь поближе к профессору Мэлдуну, тогда с вами ничего не случится. Мэлдун, если с вами что-нибудь случится, сразу дайте мне знать. Немытые яблоки не ешьте. А собирайте в мешок. Я с вами, к сожалению, не еду. Но большой мешок-то я вам с собой дам.
...Из учителей на Авалон отправился только Мэлдун.
Запах яблок чувствовался еще с океана.
Под покрикивания и морские команды профессора ладья причалила к острову. Профессор спрыгнул на берег, снял с борта всех девочек, отнес их на сухое место, предоставив мальчикам перебираться самим, и наконец, когда все очутились на суше, сказал:
- Ллевелис, сбегайте, пожалуйста, за водой, вот вам кувшины. Быстро - туда и обратно, в деревню вон за тем холмом.
Ллевелис, нагруженный кувшинами, отправился по белой пыльной дороге, перевалил через гребень холма и спустился в долину, где в тени огромных дубов стояло несколько круглых домов, сложенных из разноцветных плоских камней. От очагов поднимался дымок, пахло лепешками. Местные жители оказались очень красивыми, много выше известных Ллевелису людей, но только какими-то оборванными, одетыми очень затрапезно, по-деревенски. Сначала Ллевелис несколько растерялся оттого, что он едва доставал здесь до плеча не только мужчинам, но и женщинам, но вскоре, собрав все свое обаяние, он радостно обратился ко всем сразу:
- Я ученик школы Мерлина в Кармартене, мы приплыли помочь вам с урожаем яблок. Мы только что пристали к берегу - вон за тем холмом.
Не успели эти слова слететь с его губ, как всю деревню охватило бурное веселье. Начался шумный праздник, все вытаскивали и расставляли прямо на улице столы, несли вино, фрукты. Ллевелису насовали в руки гроздьев винограда, жаркого, миску ежевики, дети простодушно принесли ему воздушного змея и показали, как его запускать, потом вообще началось большое веселье, и его затащили в хоровод. Песням и пляскам не было конца. На середину деревни высыпали все, кто мог ходить; составился хор. Необычайной красоты мелодии полились над морем. Наконец Ллевелис, устав отплясывать, присел в сторонке и крепко потер лоб. Как только наступило какое-то затишье в общем шуме и гаме, он сказал:
- Подумать только! А мне вначале ваш остров показался таким безлюдным, - думаю, здесь же совсем нет народа!..
При этих словах вся деревня внезапно впала в траур. Траурные флаги появились на домах, лица сделались печальны-печальны. Составилась какая-то процессия сродни похоронной, которая медленно двинулась обходить остров по периметру. Повсюду оказались рассыпаны хрупкие белые цветы, стебли которых ломались и словно бы стонали под ногами. Шепотки и вздохи заполнили все. Слезы и скорбь были на лицах, слезы и скорбь. Ошарашенный Ллевелис вглядывался во все лица, но печаль была неистребима.
- Вы меня извините, - потерянно промямлил Ллевелис. - Я... э-э... могу показаться назойливым... Но мне пора к своим, уже скоро спать ложиться, а они там все без воды...
"Спать, спать", - зашелестело все кругом, и какой-то сонный настрой охватил всех. Все головы начали клониться, глаза слипаться, а руки складываться лодочкой и подкладываться под щеку. Многие заснули прямо где стояли.
"Что за черт? Кажется, они не воспринимают никаких иносказаний. Все за чистую монету", - подумал Ллевелис и поспешно спросил:
- Скажите, пожалуйста, где здесь вода?
- Вода? Да там, - деловито ткнули в сторону источника в скале сразу две женщины, трое мужчин и ребенок. Все рассыпались по своим делам, застучал молоток, гончар вернулся к гончарному кругу, сапожник продолжил кроить подметку, а к источнику подогнали покладистого ослика, чтобы навьючить на него кувшины.
Когда Ллевелис вернулся с водой, оказалось, что все уже размещаются в катакомбах. Памятник архитектуры третьего тысячелетия представлял собой приземистый круглый каменный храм, вдвинутый в холм, где с одной стороны можно было протиснуться в узкое отверстие между высокими стоячими камнями, пробраться по проходу и наконец попасть во внутреннее помещение с относительно высокими сводами и нишами, откуда разбегались в разные стороны коридоры, освещаемые масляными плошками. Ллевелис втащил туда кувшины. Поскольку с тех пор, как он ушел за водой, прошло часа четыре, он счел нужным как-то объяснить свою задержку под вопросительным взглядом Мэлдуна.
- Понимаете, профессор, - начал он, - эти люди...
- Люди?? - переспросил Мэлдун с величайшим удивлением, приподняв одну бровь. Ллевелис скомкал конец фразы.
- Послушайте, профессор, но ведь это же катакомбы! - не вытерпели девочки, окружая Мэлдуна. - Здесь же... совершенно нет света!
- Ничего подобного, - отвечал Мэлдун, стаскивая сапоги и развязывая свою сумку. - Раз в год, в канун зимнего солнцестояния, сквозь этот узкий проход проникает на рассвете солнечный луч и ложится точно на... на лоб Гвидиону.
Не успевшего опомниться Гвидиона отодвинули и увидели на скале, которую он загораживал, таинственный знак - завитушку. Тут плошка в руке Мэлдуна погасла.
- А мы что, так и будем все в одной комнате? - осторожно спросили девочки, столпившись там, куда их привел Мэлдун, в полной темноте.
- Нет, почему? - сказал МакКольм, поглаживая глухую каменную стену. - Мы здесь, а вы там.
- Где там?
- Здесь за стеной точно такая же, симметричная комната, только туда надо протиснуться. С песчаным полом, с высоким потолком, выше даже, чем здесь. Сорок шагов в ширину. Только там в углу яблоки ссыпаны горой, а так все свободно.
- Ты что, видишь в темноте сквозь стену? - не поняли девочки.
- Я? Нет, почему? - удивился в свою очередь МакКольм. - Я не вижу, я просто веду рукой по стенке. Там и кровати есть с мягкими пуховыми перинами.
- Профессор Мэлдун, а МакКольм нас дра-а-азнит, - заныли девочки.
Но удивительное помещение, описанное МакКольмом, действительно обнаружилось. Это ни в коем случае не удовлетворило девочек.
- А говорили, что на Авалоне повсюду хрустальные башни с золотыми колокольчиками, - сказали они.
Мэлдун саркастически рассмеялся.
- Это кто же будет строить здесь хрустальные башни, - сказал он, - за такую-то зарплату?..

* * *
На Авалоне не было яблоневых садов. Яблони росли прямо в лесу, среди рябин и сосен. Яблоки были огромные, висели крепко и сами не падали, так что за каждым нужно было лезть. Местные жители, как обычно, плохо одетые, немногословные и приветливые, приставили лесенки к особенно труднодоступным деревьям, пригнали к опушке леса четверых серых осликов, на которых следовало навьючивать корзины с яблоками, и откланялись. На крыше ближайшего дома какой-то веселый старичок, притопывая ногой, играл на скрипке. Трое мужчин в ирландских кепках рядом чинили каменную изгородь, заделывая прорехи в ней с помощью крупной гальки и смачных выражений.
- Профессор Мэлдун, - потянула преподавателя за рукав Морвидд. - А это и есть духи умерших?..
- Духи, духи, - ворчливо подтвердил Мэлдун. - Кто же еще здесь будет работать... за такую-то зарплату?

Первый курс школы Мерлина в Кармартене частью скрылся в кронах деревьев, обрывая урожай, частью занялся подбиранием сбитых яблок в траве. Морвидд и Гвенллиан гоняли осликов, навьюченных корзинами, в деревню, скрытую холмами.
Вечером над лесом начал сгущаться туман. Все взволнованно переглянулись, кроме Мэлдуна, который сидел на валуне и сворачивал самокрутку. Погода портилась. Где-то плакал какой-то ребенок.
- Смотрите, смотрите, это тот самый волшебный туман, - сказала Керидвен, - который окутывает людей, чтобы перенести их... туда. Я хочу сказать, сюда.
- Вообще-то в это время года в этих широтах всегда туман, - заметил, сплевывая, Мэлдун, - и ничего волшебного я в нем не вижу.

Пока Ллевелис ловил летящие сверху яблоки, чтобы не побились о землю, и наполнял ими корзины, к нему подошла какая-то местная девочка лет шести и умильно на него посмотрела. Ллевелис быстро обтер бывшее у него в руках яблоко концом небезызвестного шарфа и подал ей.
- Отойди, красотка, здесь опасно, - сказал ей Ллевелис. - Еще яблоком зашибут.
В это время Гвидион, ничего не видя сквозь листву, действительно попал девочке по макушке яблоком. Девочка отошла в сторонку и села на замшелый камень. Из-за леса показалась грозовая туча, и даже раздались дальние раскаты грома над океаном. Девочка потирала макушку, собираясь заплакать.
- Боишься грозы? - спросил Ллевелис.
Девочка ничего не сказала, но потерла макушку и передумала плакать. Постепенно небо прояснилось.
Вечером из деревни пришла в поисках девочки бабка и рассказала, что ребенка они подобрали два года назад в ночь ужасной бури. Девочка брела по берегу моря, вся оборванная и исцарапанная. Обломков кораблекрушения в ту ночь выброшено было морем немало, но с какого корабля была девочка, узнать теперь трудно, поскольку ребенок совершенно не говорит. Семь дней продолжался шторм, луга за десять миль от моря были усыпаны рыбой, и семь дней люди видели над морем дрожащие огни.
Ллевелис стал докапываться, что за огни, и убедился, что это была не красивая метафора, а точное определение редкого погодного явления.
- Интересная история, - сказал Ллевелис, и девочка радостно ему улыбнулась, прежде чем бабка утащила ее, поругивая, за гребень холма, в деревню, спать.
Девочка, найденная в ночь великой бури, и в другие дни толклась возле студентов из Кармартена, и сам профессор Мэлдун угощал ее леденцами в налипших табачных крошках, которые завалялись у него в кармане.
Через неделю урожай яблок был собран, и Мэлдун велел всем готовиться к отплытию. Однако вопреки всем его приборам, показывавшим хорошую ясную погоду, над Авалоном накануне разразилась ужасная буря. На третий день шторма, сидя в гроте на перевернутой лодке, Мэлдун сказал столпившимся вокруг ученикам:
- Мы ждем хорошей погоды и попутного ветра. Профессор Мерлин приказывает возвращаться и торопит с отплытием, но обратной связи с ним нет, а здесь вы сами видите, что творится. Морвидд, наденьте капюшон. Не ешьте эти водоросли, Лливарх, - они съедобные, но не в сыром виде. Не приближайтесь к берегу - смоет. Если кому-нибудь нужен носовой платок, могу одолжить. Гвидион и Ллевелис идут за водой.
В это время грот захлестнуло волной; когда волна схлынула, все выплюнули, отфыркиваясь, по хорошему глотку воды, сняли с себя морских крабов и выпутали из волос местную водоросль кладофору.
- За пресной водой, - поправился Мэлдун и углубился в морские карты.
Ллевелис с Гвидионом пошли, волоча за две ручки кувшин в половину человеческого роста. В деревне очереди к источнику почти не было, стояла только бабка, набирая воды в бутыль зеленого стекла, явно выброшенную когда-то морем.
- Девчонка болеет, - коротко пожаловалась бабка, крепко завязывая бутыль серой тряпкой.
- Что болит? - профессионально спросил Гвидион.
- Так не знаю. Не говорит ведь девчонка.
- Жар есть?
- Ой, есть, ой, есть, - сказала бабка.
- А дышит плохо?
- Ой, плохо, ой, плохо дышит, - подтвердила бабка и собиралась величественно удалиться.
- Погодите, бабушка! - догнал ее Гвидион. - А высыпание на коже есть?
- Ну, это уж ты сам посмотри, милок, - гостеприимно сказала бабка, жестом приглашая юного медика в дом.
Больше никто в бабкином семействе не болел. Шестеро сыновей, как на подбор, один другого краше, с женами и детьми, делали всякую работу по дому. Гвидион поймал поочередно всех здоровых детей и профилактически помазал им носы чесночным маслом, после чего обратился к кровати под пологом, где болела девочка-найденыш.
- Я, конечно, могу ошибаться, - сказал Гвидион, погодя. - Однако... катарральное воспаление аденоидных образований глоточного кольца... и двусторонний лимфаденит...
- Вишь, девчонка у нас мудреная, и болезнь у нее какая мудреная, - живо отозвалась бабка.
- Да нет, скарлатина обычная, - подытожил Гвидион. - Язык уже очищается. Еще три дня, и пойдет на поправку, короче говоря. Давайте ей... знаете что? - и Гвидион полез за клочком бумаги, чтобы нацарапать состав лекарства. - Спокойствие, красавица, скоро шторм уляжется, выйдет солнышко, и тебе сразу станет лучше...
- Наоборот, - сказал подошедший Ллевелис.
Гвидион был, однако, слишком поглощен другим делом, чтобы обратить внимание на эти слова.
...Когда они возвратились в грот, Мэлдун рвал и метал. Его раздражало не только то, что они давным-давно должны были быть в школе, в то время как засели здесь из-за шторма, но еще и то, что все его приборы показывали при этом ясную погоду.
- Почему так долго? - сурово спросил он.
- Я зашел посмотреть больную девочку, - объяснил Гвидион. - Ту самую. Которая не говорит.
Мэлдун несколько смягчился.
- И что с ней?
- Скарлатина. Не самая тяжелая форма, и уже не в начале. Я думаю, сейчас еще многое обострилось из-за погоды. Когда кончится шторм и выйдет солнце, она постепенно поправится.
- Наоборот, - сказал Ллевелис.
- Что наоборот?
- Не когда шторм кончится, она выздоровеет, а когда она выздоровеет, кончится шторм.
- Как это?
- По мере того, как ей делается лучше, становится лучше погода. Я давно это заметил. Когда ей плохо, погода портится, - пояснил Ллевелис. - Вспомните, как ее нашли.
Мэлдун смотрел на него, пораженный.
- Как вам это пришло в голову?
Ллевелис пожал плечами.
Помогло ли лекарство Гвидиона или бабкин чай с вареньем, но через три дня шторм утих. Мэлдун вывел ладью из бухты, где он прятал ее от непогоды, и вновь подвел к причалу. Доля школы в собранном урожае яблок была внушительна. Мешок Мерлина, набитый битком, красовался возле мачты. Под тяжестью корзин ладья осела в воду так, что можно было споласкивать руки в море, лишь слегка наклонившись через борт.
Профессор Мэлдун отвязал канат.
- Авалон - это остров блаженных, отсюда не возвращаются, - сказала Керидвен. - Почему же мы...?
- Потому что мы сюда приехали работать, а не отдыхать, - строго сказал Мэлдун.

Десерт "Нимуэ"

Нимуэ - Дева Озера - была чародейкой, ученицей и любовницей Мерлина. Прибыв ко двору короля Артура в свите Владычицы Озера, она так бы и осталась обычной придворной дамочкой, если бы в нее неожиданно не влюбился волшебник Мерлин. Вначале Нимуэ от него все время бегала, пока ей не пришло в голову ответить на ухаживания престарелого колдуна с условием, что он научит ее чародейству. Мерлин согласился. Тогда Нимуэ посоветовала ему покинуть двор и отправиться в путешествие, она же заставила его покляться, что он никогда не применит свои чары против нее. Мерлин согласился и на это. Выучившись у него всему, что ей хотелось, Нимуэ заточила Мерлина в стеклянной башне. С тех пор Нимуэ сама стала главной советчицей короля Артура вместо Мерлина. В этом качестве она спасает самого короля и его рыцарей от козней и ловушек других волшебниц. Нимуэ к тому же была способна превращаться по своему желанию в старуху (чтобы избежать внимания разыскивающих ее рыцарей) или оборачиваться птицей.
· 1 бутылка водки ("Анисовая"
· Мята Яблочная
· Сливки (33%)
· Ликер анисовый
· Сок ананасовый
· Фисташковое мороженое
· Печенье с корицей

Для того, чтобы сделать настойку, добавить траву мяты яблочной (никакая другая мята тут не годится) в бутылку водки. Поставить бутылку в сухое и темное место (а еще лучше в ящик с песком) на 14 дней.
По прошествии этого времени налейте в стакан для коктейлей немного ананасового сока и сверху настойку на яблочной мяте. Осторожно добавьте тонкий слой густых сливок (наливать лучше по ножу) и закончите коктейль анисовым ликером. Подавать с коричным печеньем и фисташковым мороженым.

Яблочная мята символизирует саму волшебницу (Авалон - прибежище не только Морганы, но и Нимуэ; мята - иной мир). Ананасовый сок (в переводе ананас - "сосновое яблоко" ассоциируется с волшебством, творимым в английских лесах. Сливки - то, чем и как она соблазнила Мерлина. Анисовый ликер - ее последующее социальное восхождение при дворе короля Артура. Печенье с корицей - сложность характера волшебницы Нимуэ. Фисташковое мороженое - холод души чародейки.

несмотря на всю свою мудрость, под конец жизни Мерлин повел себя как последний мальчишка. Попал под любовные чары прекрасной чародейки по имени Нимуэ и позволил прыткой дамочке одурачить себя до такой степени, что поверил ей все свои магические секреты и тайны и позволил заточить себя в магическом хрустальном гроте