Цитата
Вечер, собравший сонм красивейших девушек странны (вспоминается фраза «Россия
будет прирастать peгионами»), вечер, на который стремились попасть все холостые и не очень
мужчины столицы (с годовым доходом не менее двенадцати миллионов евро) и падкая до
ломящихся от жратвы и выпивки столов пресса, подходил к концу.
Наблюдая за финалом светского раута, я понимал, что главное в отечественном
кинематографе — телки. Как и в любом другом российском искусстве, в сущности.
Только что со сцены объявили победительниц конкурса. Обойдя шеренгу одетых в
купальники участниц с синими ногами (в зале очень холодно), ведущие вручили цветы и
главный приз самой «Мисс Бродвей» и двум финалисткам. Все это свершалось под
улюлюканье жюри, едкие комментарии ведущих и дружные аплодисменты собравшихся.
Подвыпившая пресса громче всех благодарила организаторов и вразнобой скандировала
«Атлантик»! «Атлантик»! Победительница, грустноглазая девушка из Уфы, получила
автомобиль «Mercedes», главную роль в новом фильме, море цветов и обнадеживающие
улыбки спонсоров. Две финалистки получили бабла, право на участие в кинопробах и
плотоядные взоры «партнеров проекта». И только мы с моим приятелем Антоном не получили
ни черта, не считая халявного буфета.
Сытые гости начали дружное продвижение к сцене, чтобы получше рассмотреть
победительниц, пресса слаженно щелкала камерами, призерши обнимали и целовали
«Мисс», не забывая смахивать слезы, кинозвезды жали руки организаторам, члены жюри, с
вздохами, словно после тяжелой работы, вылезали из-за столов. Короче, гости были
погружены в атмосферу искренней радости. Непонятно только с чего: двадцать четыре
девушки на шестьсот гостей явно не делятся.
— Интересно, зачем на этот конкурс такие бабки тратят? — интересуется Антон,
оглядываясь по сторонам.
— Как — зачем? — отвечаю, закуривая. — Такие призы дешевле, чем телок у Листермана
покупать.
— Пошли за призами! — Он хлопает меня поплечу.
— У меня завтра встреча в редакции с утра, — пытаюсь соскочить я.
— Я тебя умоляю! — кривится Антон. — Зря водителя брали?
— Ну, вообще-то могу и к часу приехать. — Здравый смысл все-таки берет верх.
— Вечно ты ломаешься!
— Чего втираем? Как обычно? — скорее для галочки, нежели из интереса, уточняю я.
— Ну да. «Мое кино — это мое кино. Мое кино — это мое кино. Важнейшим из искусств
для нас является кино», — кивает Антон.
— Давай только в этот раз без скандалов, — предлагаю я.
— Когда я скандалил-то? — удивляется он.
— Да никогда, в принципе,— пожимаю плечам я, — только вот на прошлогодней «Мисс
Бродвей» ты бухой приставал к победительнице, и мы чуть не получили в башню от спонсоров.
А так никогда! Значит, этот раз план такой: подходим к двум самым заплаканным…
— Или к двум с самыми алчными глазами?
— Как правило, это одно и то же. Значит так: я — режиссер нового фильма, а ты —
продюсер «Атлантик».
— Ты режиссер? Ты хотя бы один термин профессиональный знаешь? Или имя великого
режиссера?
— «Снято!» «Дубль два!» Спилберг! Буслов!
— Так, все понятно. У тебя познания в области кино хуже, чем у конкурсанток.
Продюсером будешь ты, а я про Антониони и Бергмана поговорю.
— Как скажешь. — Я поднимаю руки вверх. - Сдаюсь. Только давай быстро: подошли,
сняли и отъехали. Про Бэкхема будешь дома рассказывать.
— Бергмана.
— Ну Бергмана…
Мы двигаемся по залу ресторана «Яръ» сквозь плотный строй девушек с бокалами
шампанского в руках, нетрезвых коллег-журналистов, спонсоров, инвесторов, промоутеров и
кинозвезд, подходим к сцене, возле которой сгрудились проигравшие, и начинаем вычислять
самых податливых. Мое внимание привлекает высокая брюнетка со спортивной фигурой,
облокотившаяся на край сцены и закрывшая лицо руками. Ей пытается вытирать слезы
русоволосая фея, которую природа щедро одарила не только формами, но и смекалкой.
Утешая подругу, она не забывает смотреть в зал в поисках кого-то, кто сможет подсластить
горечь поражения. И судьба (ну надо же!
моментально вознаграждает ее:
Девушки, ну зачем вы так расстраиваетесь? — как можно более доброжелательно
улыбаюсь я.
— Ты посмотри, какой натурализм! — встревает Антон. — Настоящая Клаудиа Кардинале
в «Сладкой жизни»!
«…Ни фига себе познания!», — мелькает в моей голове, и я говорю вполне веско:
— Да, в этой сцене, на…
— На пляже,— заканчивает Антон, — когда она плачет на пляже. Девушки, вам не
плакать нужно, а быстрее контракты подписывать! Нет, ты посмотри, я уже десятые пробы
делаю, а тут такие экземпляры!
— Настоящие итальянки, — соглашаюсь я. Брюнетка моментально успокаивается и
поднимает
на нас свои растекшиеся глаза. Ее подруга настороженно нас изучает.
— Подумаешь, в финал не вышли! Какая глупость, — продолжаю я. — У вас в кино
перспективы получше, чем у победительниц. Вы уж мне поверьте.
— А вы организаторы? — спрашивает русоволосая.
— А мы похожи на организаторов? Антон, мы в самом деле похожи на организаторов?
— Невозможно, — отрицательно качает головой Антон.
— Я— Андрей Буслов, креативный продюсер «Атлантик», а это мой друг, известный
режиссер, Антон Бондарчук, брат…
— Андрей, давай без титулов, я тебя прошу, — хмурится он.
— Бондарчук? — глаза брюнетки заблестели, теперь уже не от слез. — И вы…
— Брат. Младший,— извиняющимся голосом говорит Антон. — Фамилии не выбирают,
сами знаете.
— А ваша фамилия мне тоже знакома, — вторит русая, глядя на меня.
— Ну да, мы ведь в одной индустрии… один момент. — Я отскакиваю и ловко
перехватываю с подноса официанта пару бокалов шампанского. — Это вам, милые дамы!
— Ой, спасибо, — хором говорят они. — А вы?
— Мы разберемся, — улыбается Антон. — Шампанское — дамский напиток…
— И к чему такие слезы? — спрашиваю я брюнетку.
— Да ладно… проехали! — Она делает глоток шампанского. — Просто жюри тут…
— Нет, Наташ, ты видела, кому они первое место отдали? Она по подиуму пройти не
может. Корова! Ноги подкашиваются!
— Своя, сто процентов, — кивает Наташа. — Прям зла не хватает.
— Не расстраивайтесь, — уговаривает их Антон. — У членов жюри разные вкусы. Были
бы мы в жюри, мы бы вам первое место дали, сразу обеим.
— Я, кстати, завтра скажу Синельникову, что жюри можно было бы и пообъективнее
найти!
При упоминании имени президента «Атлантика» девушки навостряют уши.
— Андрюш, я тебя умоляю!— отмахивается Антон. — Мы в прошлом году с братом в
жюри сидели, так Федя был в ярости. Наши голоса оказались в меньшинстве!
— Шоу-бизнес, — развожу я руками. — Ладно, хватит об этом. Давай лучше девушек
веселить, не видишь, какие они усталые?
В течение двадцати минут мы знакомимся. Брюнетка представляется Наташей из
Кемерова, русоволосая — Аней из Екатеринбурга. Девушки столь упорно готовились к
конкурсу, что «даже на работу забили» (Аня — «учительница и немного модель», Наташа —
«бывшая модель, теперь менеджер супермаркета»). Влив в обеих еще по паре бокалов
шампанского, мы быстро объясняем про наш новый проект «Три сестры», куда на главную
роль пробуется Заворотнюк, «а актрисы на две другие роли — настоящая головная боль». Мы
сыплем профессиональным терминами типа «лайн-ап», «прибыль с бокса», «бюджет»,
«сложные вторые планы», «никто не умеет играть восьмерку», «прокат стал неподъемным, и
если бы не Костя Эрнст…» и тому подобное. В конце концов, мы дружно решаем продолжить
разговор о тяжелом труде кинематографистов в ресторане, предварительно заехав ко мне
домой («документы оставить и переодеться»). Проводив девушек до гримерки, мы остаемся
за дверьми и обсуждаем распределение ролей.
Минут через десять наши прения нарушает весьма развязный молодой человек в мятом
сером костюме и съехавшем набок галстуке. На груди у него красуется табличка
«Организатор».
— И куда это мы конкурсанток увозим? — прищурившись, спрашивает он. — У них еще
банкет со спонсорами!
— Это не конкурсантки, а наши девушки, — напряженно отвечаю я. Антон сдвигает
брови к носу и бычится.
— Ваши девушки?! — клерк лезет в карман пиджака, выуживая список, и продолжает
допрос, оглушая нас своим фрикативным «г». — И из какохо они рехиона?
— Регион — это ты. — Я медленно растягиваю слова и надвигаюсь на него. — С каких это
пор так называемые организаторы устраивают допросы сотрудникам! ФСО?
— Мужики, вы чо? Вы чо? Так бы и сказали сразу, — мямлит он, пятясь.
— Мы тебе сразу и говорим, — подключается Антон.
В этот момент из раздевалки выпархивают наши подруги.
— Готовы уже? Поехали домой, — кивает им Антон. Клерк ретируется. Мы берем девиц
под руки и быстро проходим к выходу. Антон звонит водителю, сигнализируя, что мы
покидаем эту ярмарку невест. Через две минуты мы залезаем в салон черного «Hammer H2» и
двигаем в сторону метро «Аэропорт». Антон откупоривает бутылку шампанского, водитель
через плечо нервно косится на нас, я сижу на переднем сиденье и курю. Девушки
рассказывают что-то про нечестное жюри и победительниц, Антон понимающе кивает. Через
пятнадцать минут мы стоим на крыльце моего дома, допиваем шампанское и выкидываем
пустые бокалы в урну. Антон просит, чтобы мы его немного подождали, поскольку он должен
дать водителю инструкции насчет вечера. Девушки рассматривают наш блестящий джип,
стараясь не показывать свой неподдельный интерес. Наконец Антон вылезает из машины,
берет под руки подруг, я открываю дверь и пропускаю их в подъезд. Арендованный нами
«Hammer» уезжает в ночь.
Дома мы долго пьем кофе, шампанское «Ruinart» и белое вино и через какое-то время
решаем, что уютные домашние посиделки гораздо лучше выхолощенной ресторанной кухни,
тем более что спиртного в доме еще достаточно, а я набираю номер ночной доставки суши
(«девчонки, в Москве есть только один настоящий суши-бар, про него мало кто знает»). Потом
Аня говорит, что сидеть в принципе все равно где, «лишь бы компания была нормальная» (ох
уж эти милые провинциальные девушки, готовящиеся стать актрисами), еще через какое-то
время привозят суши, и девушки выражают свои восторги, смакуя продукты ближайшего
псевдояпонского заведения и приговаривая что-то вроде: «У нас, конечно, суши делать не
умеют». Я возражаю, что в «Москве тоже мало где умеют», а Аня проявляет патриотизм,
замечая, что в Екатеринбурге есть один ресторан, в котором…
Но это уже не важно, потому что Антон поражает всех, в том числе и меня, историями из
жизни режиссеров, актеров и продюсеров мирового и отечественного кинематографа. Аня
делится подробностями участия в «Мисс Бродвей», а Наташа рассказывает, как будет
готовиться к следующему конкурсу. Потом Антон уморительно разыгрывает диалог,
произошедший между Никитой Михалковым и Мишей Ефремовым на съемках «Двенадцати»,
я обещаю все решить по конкурсу в следующем году, а, распив третью бутылку шампанского,
мы по ролям разыгрываем перед ними будущий фильм «Три сестры». При этом Антон явно
знаком с Чеховым, тогда как я, никогда не любивший классику, лихо вплетаю в сценарий
сценки из «Иствикских ведьм» (тех тоже было трое). В таком темпе мы осваиваем две бутылки
белого вина, доходя наконец до того момента, когда никто особо не парится, чья рука лежит
на чьем колене. Кто-то предлагает сыграть в карты, кто-то — включить музыку и потанцевать,
но ни тому, ни другому так и не суждено сбыться, потому что на часах полвторого ночи, а
девушкам еще нужно попасть в гостиницу до девяти утра, ведь там остались вещи. Последним
заслуживающим внимания нюансом становится недопитая бутылка белого «Pinot Grigio» от
Livio Felluga, которую Наташа опрокидывает на себя, а попытавшись отстраниться, роняет на
пол, и та вдребезги разлетается, обдав всех брызгами. Кухня оглашается пьяными возгласами
«на счастье!», Антон говорит, что в кино это считается хорошей приметой, а Наташа отвечает,
что ей нужно в ванную замыть платье, тогда как Аня последние полчаса просто молчит и
зачарованно ловит глазами каждое движение Антона. Я предлагаю выпить на брудершафт, но
вместо этого иду показывать Наташе, где у нас ванная. В итоге пары оказываются в разных
комнатах, моя подружка разворачивает полотенце, ложится в кровать и, ........
будет прирастать peгионами»), вечер, на который стремились попасть все холостые и не очень
мужчины столицы (с годовым доходом не менее двенадцати миллионов евро) и падкая до
ломящихся от жратвы и выпивки столов пресса, подходил к концу.
Наблюдая за финалом светского раута, я понимал, что главное в отечественном
кинематографе — телки. Как и в любом другом российском искусстве, в сущности.
Только что со сцены объявили победительниц конкурса. Обойдя шеренгу одетых в
купальники участниц с синими ногами (в зале очень холодно), ведущие вручили цветы и
главный приз самой «Мисс Бродвей» и двум финалисткам. Все это свершалось под
улюлюканье жюри, едкие комментарии ведущих и дружные аплодисменты собравшихся.
Подвыпившая пресса громче всех благодарила организаторов и вразнобой скандировала
«Атлантик»! «Атлантик»! Победительница, грустноглазая девушка из Уфы, получила
автомобиль «Mercedes», главную роль в новом фильме, море цветов и обнадеживающие
улыбки спонсоров. Две финалистки получили бабла, право на участие в кинопробах и
плотоядные взоры «партнеров проекта». И только мы с моим приятелем Антоном не получили
ни черта, не считая халявного буфета.
Сытые гости начали дружное продвижение к сцене, чтобы получше рассмотреть
победительниц, пресса слаженно щелкала камерами, призерши обнимали и целовали
«Мисс», не забывая смахивать слезы, кинозвезды жали руки организаторам, члены жюри, с
вздохами, словно после тяжелой работы, вылезали из-за столов. Короче, гости были
погружены в атмосферу искренней радости. Непонятно только с чего: двадцать четыре
девушки на шестьсот гостей явно не делятся.
— Интересно, зачем на этот конкурс такие бабки тратят? — интересуется Антон,
оглядываясь по сторонам.
— Как — зачем? — отвечаю, закуривая. — Такие призы дешевле, чем телок у Листермана
покупать.
— Пошли за призами! — Он хлопает меня поплечу.
— У меня завтра встреча в редакции с утра, — пытаюсь соскочить я.
— Я тебя умоляю! — кривится Антон. — Зря водителя брали?
— Ну, вообще-то могу и к часу приехать. — Здравый смысл все-таки берет верх.
— Вечно ты ломаешься!
— Чего втираем? Как обычно? — скорее для галочки, нежели из интереса, уточняю я.
— Ну да. «Мое кино — это мое кино. Мое кино — это мое кино. Важнейшим из искусств
для нас является кино», — кивает Антон.
— Давай только в этот раз без скандалов, — предлагаю я.
— Когда я скандалил-то? — удивляется он.
— Да никогда, в принципе,— пожимаю плечам я, — только вот на прошлогодней «Мисс
Бродвей» ты бухой приставал к победительнице, и мы чуть не получили в башню от спонсоров.
А так никогда! Значит, этот раз план такой: подходим к двум самым заплаканным…
— Или к двум с самыми алчными глазами?
— Как правило, это одно и то же. Значит так: я — режиссер нового фильма, а ты —
продюсер «Атлантик».
— Ты режиссер? Ты хотя бы один термин профессиональный знаешь? Или имя великого
режиссера?
— «Снято!» «Дубль два!» Спилберг! Буслов!
— Так, все понятно. У тебя познания в области кино хуже, чем у конкурсанток.
Продюсером будешь ты, а я про Антониони и Бергмана поговорю.
— Как скажешь. — Я поднимаю руки вверх. - Сдаюсь. Только давай быстро: подошли,
сняли и отъехали. Про Бэкхема будешь дома рассказывать.
— Бергмана.
— Ну Бергмана…
Мы двигаемся по залу ресторана «Яръ» сквозь плотный строй девушек с бокалами
шампанского в руках, нетрезвых коллег-журналистов, спонсоров, инвесторов, промоутеров и
кинозвезд, подходим к сцене, возле которой сгрудились проигравшие, и начинаем вычислять
самых податливых. Мое внимание привлекает высокая брюнетка со спортивной фигурой,
облокотившаяся на край сцены и закрывшая лицо руками. Ей пытается вытирать слезы
русоволосая фея, которую природа щедро одарила не только формами, но и смекалкой.
Утешая подругу, она не забывает смотреть в зал в поисках кого-то, кто сможет подсластить
горечь поражения. И судьба (ну надо же!
моментально вознаграждает ее:Девушки, ну зачем вы так расстраиваетесь? — как можно более доброжелательно
улыбаюсь я.
— Ты посмотри, какой натурализм! — встревает Антон. — Настоящая Клаудиа Кардинале
в «Сладкой жизни»!
«…Ни фига себе познания!», — мелькает в моей голове, и я говорю вполне веско:
— Да, в этой сцене, на…
— На пляже,— заканчивает Антон, — когда она плачет на пляже. Девушки, вам не
плакать нужно, а быстрее контракты подписывать! Нет, ты посмотри, я уже десятые пробы
делаю, а тут такие экземпляры!
— Настоящие итальянки, — соглашаюсь я. Брюнетка моментально успокаивается и
поднимает
на нас свои растекшиеся глаза. Ее подруга настороженно нас изучает.
— Подумаешь, в финал не вышли! Какая глупость, — продолжаю я. — У вас в кино
перспективы получше, чем у победительниц. Вы уж мне поверьте.
— А вы организаторы? — спрашивает русоволосая.
— А мы похожи на организаторов? Антон, мы в самом деле похожи на организаторов?
— Невозможно, — отрицательно качает головой Антон.
— Я— Андрей Буслов, креативный продюсер «Атлантик», а это мой друг, известный
режиссер, Антон Бондарчук, брат…
— Андрей, давай без титулов, я тебя прошу, — хмурится он.
— Бондарчук? — глаза брюнетки заблестели, теперь уже не от слез. — И вы…
— Брат. Младший,— извиняющимся голосом говорит Антон. — Фамилии не выбирают,
сами знаете.
— А ваша фамилия мне тоже знакома, — вторит русая, глядя на меня.
— Ну да, мы ведь в одной индустрии… один момент. — Я отскакиваю и ловко
перехватываю с подноса официанта пару бокалов шампанского. — Это вам, милые дамы!
— Ой, спасибо, — хором говорят они. — А вы?
— Мы разберемся, — улыбается Антон. — Шампанское — дамский напиток…
— И к чему такие слезы? — спрашиваю я брюнетку.
— Да ладно… проехали! — Она делает глоток шампанского. — Просто жюри тут…
— Нет, Наташ, ты видела, кому они первое место отдали? Она по подиуму пройти не
может. Корова! Ноги подкашиваются!
— Своя, сто процентов, — кивает Наташа. — Прям зла не хватает.
— Не расстраивайтесь, — уговаривает их Антон. — У членов жюри разные вкусы. Были
бы мы в жюри, мы бы вам первое место дали, сразу обеим.
— Я, кстати, завтра скажу Синельникову, что жюри можно было бы и пообъективнее
найти!
При упоминании имени президента «Атлантика» девушки навостряют уши.
— Андрюш, я тебя умоляю!— отмахивается Антон. — Мы в прошлом году с братом в
жюри сидели, так Федя был в ярости. Наши голоса оказались в меньшинстве!
— Шоу-бизнес, — развожу я руками. — Ладно, хватит об этом. Давай лучше девушек
веселить, не видишь, какие они усталые?
В течение двадцати минут мы знакомимся. Брюнетка представляется Наташей из
Кемерова, русоволосая — Аней из Екатеринбурга. Девушки столь упорно готовились к
конкурсу, что «даже на работу забили» (Аня — «учительница и немного модель», Наташа —
«бывшая модель, теперь менеджер супермаркета»). Влив в обеих еще по паре бокалов
шампанского, мы быстро объясняем про наш новый проект «Три сестры», куда на главную
роль пробуется Заворотнюк, «а актрисы на две другие роли — настоящая головная боль». Мы
сыплем профессиональным терминами типа «лайн-ап», «прибыль с бокса», «бюджет»,
«сложные вторые планы», «никто не умеет играть восьмерку», «прокат стал неподъемным, и
если бы не Костя Эрнст…» и тому подобное. В конце концов, мы дружно решаем продолжить
разговор о тяжелом труде кинематографистов в ресторане, предварительно заехав ко мне
домой («документы оставить и переодеться»). Проводив девушек до гримерки, мы остаемся
за дверьми и обсуждаем распределение ролей.
Минут через десять наши прения нарушает весьма развязный молодой человек в мятом
сером костюме и съехавшем набок галстуке. На груди у него красуется табличка
«Организатор».
— И куда это мы конкурсанток увозим? — прищурившись, спрашивает он. — У них еще
банкет со спонсорами!
— Это не конкурсантки, а наши девушки, — напряженно отвечаю я. Антон сдвигает
брови к носу и бычится.
— Ваши девушки?! — клерк лезет в карман пиджака, выуживая список, и продолжает
допрос, оглушая нас своим фрикативным «г». — И из какохо они рехиона?
— Регион — это ты. — Я медленно растягиваю слова и надвигаюсь на него. — С каких это
пор так называемые организаторы устраивают допросы сотрудникам! ФСО?
— Мужики, вы чо? Вы чо? Так бы и сказали сразу, — мямлит он, пятясь.
— Мы тебе сразу и говорим, — подключается Антон.
В этот момент из раздевалки выпархивают наши подруги.
— Готовы уже? Поехали домой, — кивает им Антон. Клерк ретируется. Мы берем девиц
под руки и быстро проходим к выходу. Антон звонит водителю, сигнализируя, что мы
покидаем эту ярмарку невест. Через две минуты мы залезаем в салон черного «Hammer H2» и
двигаем в сторону метро «Аэропорт». Антон откупоривает бутылку шампанского, водитель
через плечо нервно косится на нас, я сижу на переднем сиденье и курю. Девушки
рассказывают что-то про нечестное жюри и победительниц, Антон понимающе кивает. Через
пятнадцать минут мы стоим на крыльце моего дома, допиваем шампанское и выкидываем
пустые бокалы в урну. Антон просит, чтобы мы его немного подождали, поскольку он должен
дать водителю инструкции насчет вечера. Девушки рассматривают наш блестящий джип,
стараясь не показывать свой неподдельный интерес. Наконец Антон вылезает из машины,
берет под руки подруг, я открываю дверь и пропускаю их в подъезд. Арендованный нами
«Hammer» уезжает в ночь.
Дома мы долго пьем кофе, шампанское «Ruinart» и белое вино и через какое-то время
решаем, что уютные домашние посиделки гораздо лучше выхолощенной ресторанной кухни,
тем более что спиртного в доме еще достаточно, а я набираю номер ночной доставки суши
(«девчонки, в Москве есть только один настоящий суши-бар, про него мало кто знает»). Потом
Аня говорит, что сидеть в принципе все равно где, «лишь бы компания была нормальная» (ох
уж эти милые провинциальные девушки, готовящиеся стать актрисами), еще через какое-то
время привозят суши, и девушки выражают свои восторги, смакуя продукты ближайшего
псевдояпонского заведения и приговаривая что-то вроде: «У нас, конечно, суши делать не
умеют». Я возражаю, что в «Москве тоже мало где умеют», а Аня проявляет патриотизм,
замечая, что в Екатеринбурге есть один ресторан, в котором…
Но это уже не важно, потому что Антон поражает всех, в том числе и меня, историями из
жизни режиссеров, актеров и продюсеров мирового и отечественного кинематографа. Аня
делится подробностями участия в «Мисс Бродвей», а Наташа рассказывает, как будет
готовиться к следующему конкурсу. Потом Антон уморительно разыгрывает диалог,
произошедший между Никитой Михалковым и Мишей Ефремовым на съемках «Двенадцати»,
я обещаю все решить по конкурсу в следующем году, а, распив третью бутылку шампанского,
мы по ролям разыгрываем перед ними будущий фильм «Три сестры». При этом Антон явно
знаком с Чеховым, тогда как я, никогда не любивший классику, лихо вплетаю в сценарий
сценки из «Иствикских ведьм» (тех тоже было трое). В таком темпе мы осваиваем две бутылки
белого вина, доходя наконец до того момента, когда никто особо не парится, чья рука лежит
на чьем колене. Кто-то предлагает сыграть в карты, кто-то — включить музыку и потанцевать,
но ни тому, ни другому так и не суждено сбыться, потому что на часах полвторого ночи, а
девушкам еще нужно попасть в гостиницу до девяти утра, ведь там остались вещи. Последним
заслуживающим внимания нюансом становится недопитая бутылка белого «Pinot Grigio» от
Livio Felluga, которую Наташа опрокидывает на себя, а попытавшись отстраниться, роняет на
пол, и та вдребезги разлетается, обдав всех брызгами. Кухня оглашается пьяными возгласами
«на счастье!», Антон говорит, что в кино это считается хорошей приметой, а Наташа отвечает,
что ей нужно в ванную замыть платье, тогда как Аня последние полчаса просто молчит и
зачарованно ловит глазами каждое движение Антона. Я предлагаю выпить на брудершафт, но
вместо этого иду показывать Наташе, где у нас ванная. В итоге пары оказываются в разных
комнатах, моя подружка разворачивает полотенце, ложится в кровать и, ........
5+
